Компания «Продюсерский центр «ВГИК-Дебют», основанная пять лет назад, стала надёжной стартовой площадкой для начинающих режиссеров игрового и неигрового кино, среди которых Рустам Ильясов и Виталий Суслин, чьи фильмы не прошли незамеченными на российских кинофестивалях. Продюсеры компании – Фёдор Максимович Попов, генеральный директор «ВГИК-Дебют», и Владимир Сергеевич Малышев, ректор ВГИК.
Сейчас в производстве у компании две кинокартины: «Как Витька Чеснок вёз Лёху Штыря в дом инвалидов» Александра Ханта и «Рок» Ивана Шахназарова.
Мы встретились с Иваном Шахназаровым, чтобы он поделился с нами тем, как прошли съемки, и узнали, что сначала возникает ощущение, что ничего не будет работать, потом начинает мешать чувство ответственности, и, в конце концов, кажется, что первый фильм останется последним, хотя это наверняка не так.
Иван Шахназаров
Кто диктует условия на площадке: история или режиссер?
Мне кажется, история. С учетом того, что сценарий написан частично мной, я на начальном этапе направлял её. Но в какой-то момент, когда история сформировалась более менее полноценно, она перехватила инициативу. В результате всё, что происходило, всё подчинялось истории. Даже те вещи, которые не были запланированы, например, погода, или проблемы, которые приводили к невольному изменению в сценарии, – в результате все равно работали на историю.
Есть ли вещи, которые в ожидании казались простыми, а на самом деле оказались сложными?
Да, например, была очень простая сцена. Мы её делали с актерами на пробах. Ночью под дождем трое героев сидят в машине и разговаривают. До этой сцены мы сняли уже горящую деревню сектантов, с дрезиной гнались по железной дороге, у нас все горело и все ломалось. Казалось, что вот сейчас будет, наконец, нормальная спокойная смена… Но это был какой-то кошмар.
Поливальные машины (дождевые установки) стояли рядом с плейбэком и тарахтели так, что ничего не было слышно. Вода в них заканчивалась два раза, и на заправку каждый раз уходило не меньше часа. Окна в машине потели, и ничего не было видно. В конце концов, стало светать, а мы ничего не успели.
Таких случаев было много, но я заметил, всегда, когда ты чего-то ожидаешь, а получается наоборот, это только к лучшему. Сцену мы доснимали в Москве, доработали и сделали немного по-другому. И стало ясно, что если бы мы сняли её до конца в экспедиции, она была бы не так точна, как в итоге получилось.
Случалось ли что-то действительно страшное?
Мы построили деревню сектантов, шесть домов. У нас есть сцена, где она горит. Пожалуй, во время съёмок этой сцены было страшнее всего.
Помню, мы сняли все актёрские сцены, настало время поджигать деревню. С пиротехниками договорились: мы поджигаем, снимаем дубль, тушим. И так в спокойном режиме работаем. Первый дубль. Подожгли, все горит – дубль сняли. Обсудили поправки, собираемся снимать второй дубль.
Я выхожу из палатки с плейбэком, смотрю, а деревня полыхает. И понимаю, что это уже не потушить. Буквально на секунду у меня был ступор, было ощущение, что надо сейчас все бросить, в кусты сбежать и спрятаться. И чтоб тебя больше никто не видел. Но это как-то раз – и прошло. Мы схватили камеру и в этой горящей деревне стали снимать. Пока не знаю, получится ли что из этого? Надеюсь, получится.
Было ли что-то роковое в съемках? Роковое было, я понимаю.
Да всё на самом деле. Для многих членов группы и для актеров это кино стало судьбоносным, роковым, потому что это или первая, или ключевая работа. И всё, что происходило, происходило с ощущением рока: дрезины ломались, поезда сходили с рельсов, деревни горели…
По самоощущению, этот фильм изменил вас?
Комментарии (0)