Редакция Новостей продолжает рубрику «Разговор с киноведом». На этот раз известный российский кинокритик Сергей Александрович Лаврентьев рассказывает о том, как изменилась функция и значение кинофестивалей.
Вроде бы все знают и говорят, что фестивали проходят, ту картину взяли, эту не взяли, плетутся интриги. Безусловно, интриги есть, часто картина, которая должна быть на фестивале, там и не представлена, а даже если и представлена, главным призом награждается вовсе не она. Выдвигающиеся причины среди недостаточно осведомленного народа не совсем верны. Тут нет коррупционных составляющих, это точно. Политические - есть: российские фильмы сейчас рассматриваются очень углубленно. Есть картины, которые три года назад могли быть взяты, а сегодня, в новой политической ситуации, не берутся. Но это тоже не самое главное, на мой взгляд.
Фестивали стали совершенно не тем, чем задумывались когда-то. Не тем, чем они были, особенно в 60-е годы. Фестивали являлись местом, где кинематографисты встречались друг с другом, со зрителями, молодые мастера - с классиками, выставляли свои новые работы на суд своих коллег и аудитории. В этих встречах, разговорах, просмотрах, полемике рождались новые идеи, мысли, таланты. Это все было, сейчас же практически отсутствует. В этом нет чьей-то злой воли, скорее, есть переформатирование всего мирового кинопроцесса. Ведь даже в СССР в те самые благословенные 60-е (когда я как раз начинал киноманствовать) создавалось впечатление, что киномир очень многообразен. Сегодня ты мог смотреть картину, даже с цензурой, с вырезанными кусками, из ГДР, завтра - французскую криминальную драму с удаленными эротическими сценами, послезавтра - северо-корейский фильм о борьбе с империализмом, потом что-нибудь из Дании. А сейчас все смотрят исключительно то, что сделано в Калифорнии. Репертуар в кинотеатрах Москвы, Стамбула, Хельсинки, Буэнос-Айреса, Токио один и тот же. «Марсианин», например, сейчас идет у нас, в Европе, Латинской Америке, Австралии, Японии, Корее, Китае. Конечно же, в Австралии идут и местные картины, у нас есть русские, в Париже - французские, но костяк репертуара один. А картины снимаются постоянно. Показывать их негде, и фестивали потихоньку стали системой альтернативного проката. Сейчас продюсеры фильмов, которых просят предоставить картину на фестиваль, требуют денег от организаторов. И те платят, чтобы показать эту работу. На фестивальные показы продаются билеты, получается полноценный прокат. Таким образом, фестивали обеспечивают настоящую кинематографическую жизнь или же ее иллюзию для тех картин, которые не попали в основную систему мирового кинопроката.
С другой стороны, все помнят, что задача кинофестивалей состоит еще и в том, чтобы открывать новые таланты, что-то новое в кинематографе. Предполагается, что это должно быть продолжено. Драма, однако, заключается в том, что в 60-е годы и немножко в 70-е (время, когда продолжали творить великие гении мирового кино) приходили новые персоны и были им под стать. Сейчас, увы, все не так. Великие, в большинстве своем, либо уже в мире ином, либо настолько стары, что кино не снимают, либо снимают, а лучше бы этого не делали. Молодые не творят так, чтобы можно было ахнуть, прийти в восторг. А фестивалей безумное количество в мире и именно потому, что нужно где-то показывать кино. Этот факт обуславливает другой: в мире огромное количество людей, которые живут этим. Можно весь год просто перелетать из одного конца планеты в другой, посещать фестивали. Многие мои знакомые именно этим и занимаются. У меня тоже так иногда получается, но по два-три фестиваля за раз, не больше. А люди просто так живут, не приезжая совсем домой или возвращаясь на несколько дней. Тебя приглашают, оплачивают перелет, проживание, ты посещаешь постоянно приемы, можешь питаться бесплатно. Отказываться от такой хорошей жизни совсем не хочется, что вполне естественно. Но для того, чтобы это продолжалась, фестивалям нужно себя как-то манифестировать как площадки, на которых действительно открываются какие-то таланты. А их нет, открывать нечего, надо что-то новое изобретать. И придумали нечто потрясающее - решили сами назначать таланты: «Ты, Вася, теперь у нас талант». Вася назначается после одной какой-то картины, которая, возможно, неплохая, возможно, что что-то в ней такое и есть. Все начинают кричать, что вот такой замечательный талант открыт был нашим фестивалем. Все следующие картины, снятые им (а они чаще всего оказываются неинтересными) все равно будут показываться, все равно будут писать, какие они замечательные, - везде и всюду будет продолжена эта имитация. Каждый фестиваль дает массу таких примеров. Ну, скажем, последний Каннский фестиваль награждает Золотой пальмовой ветвью картину «Дипан» Жака Одиара, повествующую о тяжелой жизни беженцев из Шри-Ланки. Если бы этот фильм не был представлен в Каннах, не получил бы главный приз, то никогда дальше Шри-Ланки показан бы не был, разве что в Париже, где идет абсолютно все. После «Пальмы» будет идти везде, даже в нашем прокате скоро выйдет. Смотреть ее, кто будет, правда, не ясно…
Существует еще фестивальный фетишизм. Людям свойственно переоценивать призы фестивалей. Но в прежние времена за Золотую пальмовую ветвь боролась «Сладкая жизнь» Феллини с «Приключениями» Антониони, а сейчас - «Дипан» с чем-нибудь еще. Да какая уже разница! В Каннах существуют определенные правила. Например, режиссер, которого пестуют с какой-то замечательной картиной, по каким-то причинам внутри фестиваля не получает ветвь, потом ее дают следующей картине этого мастера, которая гораздо хуже предыдущей, не получившей награды. Но ему обязаны дать приз, так как раньше обидели. Ларс Фон Триер с великой картиной «Рассекая волны» получает второй приз, а главный достается скучному, политически корректному, всеми забытому фильму «Тайны и ложь» Майка Ли. Потом «Танцующая в темноте», менее интересная работа, абсолютно политически корректная, антикапиталистическая, получает Золотую пальмовую ветвь. Тео Ангелополуса награждают не за великолепную картину «Взгляд Одиссея», а за «Вечность и один день», где вообще не вспомнить, что там происходит. Примеров множество, и это лишь относительно Каннского кинофестиваля, самого большого. Что же можно сказать о российских? У нас, конечно, по-другому. Я и сам организовываю несколько кинофестивалей в данный момент. Никакого особого давления на жюри на наших маленьких фестивалях не бывает. Когда картина получает главный приз в Каннах, это автоматически увеличивает ее стоимость при продаже, обеспечивает прокат. А у нас, включая даже большой Московский фестиваль, кто получит приз, а кто нет, не имеет никакого значения для судьбы картины вообще. Поэтому и давления нет. Но кинематографисты, которые участвуют, сначала страстно хотят, чтобы работа была показана на фестивале. Иногда я понимаю, что картина не нужна, но жалко человека… Берешь его на фестиваль, а жюри после просмотра начинает тебя убивать: «Что ты делаешь с нами?! Почему мы должны два часа своей жизни на это тратить?!». Разумеется, картина ничего не получает. После такого провала человек, который умолял тебя взять его на фестиваль, отворачивается, когда ты идешь ему навстречу по коридору. Смешно, конечно. Это - проявление фестивального фетишизма. Все полагают, что мероприятие представляет собой что-то невероятное, обязательно надо в нем участвовать! В ситуации, что была у нас до последнего года, когда деньги распределялись в министерстве, всем на картины доставалось, когда продюсер приносил бумажку, что его фильм был на фестивале 3-го квартала 7 микрорайона, а жильцы 23 дома 6 подъезда дали ему приз, и ему отвечали: «Да, надо дать деньги на новый фильм». Эти призы важны только для людей, которые делают картину, а для судьбы ее никакого значения не имеют. Поэтому я хотел бы обратиться к кинематографистам: «Успокойтесь с этими фестивалями. Берут – хорошо, не берут – и не надо! Кино снимается для того, чтобы оно смотрелось в кинотеатрах, где люди платят деньги в кассу и наслаждаются или не наслаждаются. Надо к этому стремиться, но не устраивать драму, трагедию и страдания из-за того, что картину не взяли или приз не дали!».
А Редакция Новостей, в свою очередь, хочет напомнить нашим читателям, что кинематограф конечной целью имеет интерес зрителей, а не профессионалов, что «люди приходят в кино, чтобы разделить общую мечту» (Бернардо Бертолуччи).
Александра Мищенкова
Редакция Новостей
19.10.2015
Вроде бы все знают и говорят, что фестивали проходят, ту картину взяли, эту не взяли, плетутся интриги. Безусловно, интриги есть, часто картина, которая должна быть на фестивале, там и не представлена, а даже если и представлена, главным призом награждается вовсе не она. Выдвигающиеся причины среди недостаточно осведомленного народа не совсем верны. Тут нет коррупционных составляющих, это точно. Политические - есть: российские фильмы сейчас рассматриваются очень углубленно. Есть картины, которые три года назад могли быть взяты, а сегодня, в новой политической ситуации, не берутся. Но это тоже не самое главное, на мой взгляд.
Фестивали стали совершенно не тем, чем задумывались когда-то. Не тем, чем они были, особенно в 60-е годы. Фестивали являлись местом, где кинематографисты встречались друг с другом, со зрителями, молодые мастера - с классиками, выставляли свои новые работы на суд своих коллег и аудитории. В этих встречах, разговорах, просмотрах, полемике рождались новые идеи, мысли, таланты. Это все было, сейчас же практически отсутствует. В этом нет чьей-то злой воли, скорее, есть переформатирование всего мирового кинопроцесса. Ведь даже в СССР в те самые благословенные 60-е (когда я как раз начинал киноманствовать) создавалось впечатление, что киномир очень многообразен. Сегодня ты мог смотреть картину, даже с цензурой, с вырезанными кусками, из ГДР, завтра - французскую криминальную драму с удаленными эротическими сценами, послезавтра - северо-корейский фильм о борьбе с империализмом, потом что-нибудь из Дании. А сейчас все смотрят исключительно то, что сделано в Калифорнии. Репертуар в кинотеатрах Москвы, Стамбула, Хельсинки, Буэнос-Айреса, Токио один и тот же. «Марсианин», например, сейчас идет у нас, в Европе, Латинской Америке, Австралии, Японии, Корее, Китае. Конечно же, в Австралии идут и местные картины, у нас есть русские, в Париже - французские, но костяк репертуара один. А картины снимаются постоянно. Показывать их негде, и фестивали потихоньку стали системой альтернативного проката. Сейчас продюсеры фильмов, которых просят предоставить картину на фестиваль, требуют денег от организаторов. И те платят, чтобы показать эту работу. На фестивальные показы продаются билеты, получается полноценный прокат. Таким образом, фестивали обеспечивают настоящую кинематографическую жизнь или же ее иллюзию для тех картин, которые не попали в основную систему мирового кинопроката.
С другой стороны, все помнят, что задача кинофестивалей состоит еще и в том, чтобы открывать новые таланты, что-то новое в кинематографе. Предполагается, что это должно быть продолжено. Драма, однако, заключается в том, что в 60-е годы и немножко в 70-е (время, когда продолжали творить великие гении мирового кино) приходили новые персоны и были им под стать. Сейчас, увы, все не так. Великие, в большинстве своем, либо уже в мире ином, либо настолько стары, что кино не снимают, либо снимают, а лучше бы этого не делали. Молодые не творят так, чтобы можно было ахнуть, прийти в восторг. А фестивалей безумное количество в мире и именно потому, что нужно где-то показывать кино. Этот факт обуславливает другой: в мире огромное количество людей, которые живут этим. Можно весь год просто перелетать из одного конца планеты в другой, посещать фестивали. Многие мои знакомые именно этим и занимаются. У меня тоже так иногда получается, но по два-три фестиваля за раз, не больше. А люди просто так живут, не приезжая совсем домой или возвращаясь на несколько дней. Тебя приглашают, оплачивают перелет, проживание, ты посещаешь постоянно приемы, можешь питаться бесплатно. Отказываться от такой хорошей жизни совсем не хочется, что вполне естественно. Но для того, чтобы это продолжалась, фестивалям нужно себя как-то манифестировать как площадки, на которых действительно открываются какие-то таланты. А их нет, открывать нечего, надо что-то новое изобретать. И придумали нечто потрясающее - решили сами назначать таланты: «Ты, Вася, теперь у нас талант». Вася назначается после одной какой-то картины, которая, возможно, неплохая, возможно, что что-то в ней такое и есть. Все начинают кричать, что вот такой замечательный талант открыт был нашим фестивалем. Все следующие картины, снятые им (а они чаще всего оказываются неинтересными) все равно будут показываться, все равно будут писать, какие они замечательные, - везде и всюду будет продолжена эта имитация. Каждый фестиваль дает массу таких примеров. Ну, скажем, последний Каннский фестиваль награждает Золотой пальмовой ветвью картину «Дипан» Жака Одиара, повествующую о тяжелой жизни беженцев из Шри-Ланки. Если бы этот фильм не был представлен в Каннах, не получил бы главный приз, то никогда дальше Шри-Ланки показан бы не был, разве что в Париже, где идет абсолютно все. После «Пальмы» будет идти везде, даже в нашем прокате скоро выйдет. Смотреть ее, кто будет, правда, не ясно…
Существует еще фестивальный фетишизм. Людям свойственно переоценивать призы фестивалей. Но в прежние времена за Золотую пальмовую ветвь боролась «Сладкая жизнь» Феллини с «Приключениями» Антониони, а сейчас - «Дипан» с чем-нибудь еще. Да какая уже разница! В Каннах существуют определенные правила. Например, режиссер, которого пестуют с какой-то замечательной картиной, по каким-то причинам внутри фестиваля не получает ветвь, потом ее дают следующей картине этого мастера, которая гораздо хуже предыдущей, не получившей награды. Но ему обязаны дать приз, так как раньше обидели. Ларс Фон Триер с великой картиной «Рассекая волны» получает второй приз, а главный достается скучному, политически корректному, всеми забытому фильму «Тайны и ложь» Майка Ли. Потом «Танцующая в темноте», менее интересная работа, абсолютно политически корректная, антикапиталистическая, получает Золотую пальмовую ветвь. Тео Ангелополуса награждают не за великолепную картину «Взгляд Одиссея», а за «Вечность и один день», где вообще не вспомнить, что там происходит. Примеров множество, и это лишь относительно Каннского кинофестиваля, самого большого. Что же можно сказать о российских? У нас, конечно, по-другому. Я и сам организовываю несколько кинофестивалей в данный момент. Никакого особого давления на жюри на наших маленьких фестивалях не бывает. Когда картина получает главный приз в Каннах, это автоматически увеличивает ее стоимость при продаже, обеспечивает прокат. А у нас, включая даже большой Московский фестиваль, кто получит приз, а кто нет, не имеет никакого значения для судьбы картины вообще. Поэтому и давления нет. Но кинематографисты, которые участвуют, сначала страстно хотят, чтобы работа была показана на фестивале. Иногда я понимаю, что картина не нужна, но жалко человека… Берешь его на фестиваль, а жюри после просмотра начинает тебя убивать: «Что ты делаешь с нами?! Почему мы должны два часа своей жизни на это тратить?!». Разумеется, картина ничего не получает. После такого провала человек, который умолял тебя взять его на фестиваль, отворачивается, когда ты идешь ему навстречу по коридору. Смешно, конечно. Это - проявление фестивального фетишизма. Все полагают, что мероприятие представляет собой что-то невероятное, обязательно надо в нем участвовать! В ситуации, что была у нас до последнего года, когда деньги распределялись в министерстве, всем на картины доставалось, когда продюсер приносил бумажку, что его фильм был на фестивале 3-го квартала 7 микрорайона, а жильцы 23 дома 6 подъезда дали ему приз, и ему отвечали: «Да, надо дать деньги на новый фильм». Эти призы важны только для людей, которые делают картину, а для судьбы ее никакого значения не имеют. Поэтому я хотел бы обратиться к кинематографистам: «Успокойтесь с этими фестивалями. Берут – хорошо, не берут – и не надо! Кино снимается для того, чтобы оно смотрелось в кинотеатрах, где люди платят деньги в кассу и наслаждаются или не наслаждаются. Надо к этому стремиться, но не устраивать драму, трагедию и страдания из-за того, что картину не взяли или приз не дали!».
А Редакция Новостей, в свою очередь, хочет напомнить нашим читателям, что кинематограф конечной целью имеет интерес зрителей, а не профессионалов, что «люди приходят в кино, чтобы разделить общую мечту» (Бернардо Бертолуччи).
Александра Мищенкова
Редакция Новостей
19.10.2015
Комментарии (0)