Давно уже не секрет, что знаменитый режиссер Андрей Кончаловский решил освоить новую сферу деятельности: поставить мюзикл по мотивам классического романа Ф.М. Достоевского "Преступление и наказание". Еще не закончился постановочный этап, а проект привлек внимание прессы и зрителей. Киноконцерн "Мосфильм" был выбран площадкой для проведения репетиций. Мы встретились с исполнителем одной из главных ролей актером Ефимом Шифриным и поговорили о проекте.
Редакция Новостей: Ефим Залманович, пожалуйста, расскажите, что сейчас происходит в двенадцатом павильоне «Мосфильма»?
- Мы у вас одолжили помещение для постановки мюзикла… «Преступление и Наказание». Я сделал паузу после слова «мюзикл», так как иногда размещаю коротенькие репортажи в Facebook и других соц.сетях о репетициях, и это слово, в отношении нового спектакля конечно, вызывает понятную и повсеместную оторопь. Не помню ни одного моего статуса в Фейсбуке, за которым бы не последовал комментарий кого-то из читателей или подписчиков с ехидной подколкой, например: «Уверены ли вы, что для знаменитого произведения Достоевского подходит именно этот жанр?». Так сложилось, что в России со словом «мюзикл» связано что-то очень легкое, воздушное, веселое. Это ложное представление. Мюзикл означает лишь то, что в драматическом спектакле еще поют и танцуют. Но простого веселья в мюзикле никто не обещает. Завсегдатаи Бродвея знают: спектакли здесь не всегда брызжут весельем, необязательны и опереточные канканы, и эта стройность девушек из Радио-Сити. Мюзиклы – это и «Отверженные», и «Иисус Христос - суперзвезда», и «Мисс Сайгон». В «Чикаго», если вспомнить, тоже закручивается вполне драматический сюжет. У нас же представление о мюзикле сложилось как об американизированной венской оперетте.
В нашем театре, имея в виду такую возможную реакцию, сговорились называть грядущую постановку «музыкальным спектаклем». Это на самом деле рок-опера, написанная много лет назад Юрием Ряшенцевым и Эдуардом Артемьевым. Так как разговор происходит в стенах «Мосфильма» обоих представлять не нужно - здесь вышло большое количество лент с их фамилиями в титрах.
Редакция Новостей: Редко, когда классику русской литературы преобразуют в мюзикл… Возможно, поэтому такое отношение зрителей?
- На самом деле своих оперетт (заменим слово «мюзикл» «опереттой», и сразу все прояснится) не так много, они в основном связаны с именами Дунаевского, Хренникова, Милютина, Шостаковича, и все как на подбор довольно искристые. Хотя сюжетные линии настоящих классических оперетт «Принцесса цирка» и «Сильва» имеют нешуточную драматическую основу.
Но «Преступление и наказание» в русской традиции – это, прежде всего, «топор» и «старушка» – совершать такое убийство под музыку еще никто не решался. Надо сказать, что Артемьев, которого я считаю гениальным композитором, и Кончаловский (на мой взгляд, один из лучших режиссеров за всю историю российского кинематографа) не такие наивные чудаки, чтобы давать повод любым зубоскалам на этот счет посудачить. Думаю, их представление о хорошем вкусе предупреждает все упреки.
Редакция Новостей: Давайте поговорим о вашей роли.
- В спектакле я оказался Порфирием Петровичем. Было очень забавное утверждение на эту роль. Я до сих пор играю два спектакля в театре Мюзикла. И, когда услышал разговор об этом проекте, даже не соотносил его с собой: где преступление, и где я? Я всегда скорее там, где наказание (смеется) Потом, когда начались кастинги, что-то «щелкнуло»: работники театра подходили ко мне и спрашивали, не хочу ли попробоваться на какую-нибудь роль. Мне казалось, что это далеко от меня, хотя я уже работал с Андреем Сергеевичем и мог бы на правах знакомого обратиться к нему за советом или, по крайней мере, не участвовать в кастинге. В коридоре однажды повстречался с дирижером Сергеем Иньковым, он меня остановил с этим же вопросом. Я думал: «Ну, кого?» - все заканчивалось шутливой мыслью сыграть старуху-процентщицу. Казалось, что персонажи совсем не мои, представлялись совсем другие актеры: не с моим голосом, внешностью, биографией.
Я послушал, больше всего понравился, конечно, Свидригайлов – у него замечательные музыкальные темы в спектакле. И заметался… Легче всего было выучить Порфирия, у него был единственный романс, как мне показалось, все остальное - привычный драматический текст. И я решил, что подготовлю обе партии. На кастинг явился в числе еще никому не известных соискателей этой роли и попал в общий список претендентов. Это были первые в моей жизни пробы. Когда я снимался у Кончаловского в «Глянце», никакого кастинга не было, меня пригласили к режиссеру и после небольшого разговора с Андреем Сергеевичем сразу утвердили. Я еще тогда спросил про пробы, и ассистент по актерам сказала: «Какие пробы? Андрей Сергеевич серьезный человек!».
В этот раз, когда Кончаловскому объявили мою фамилию, он еще прислушался, тот ли это человек, которого он знает, или однофамилец. Потом я вышел на сцену, спел первый куплет Порфирия. Он вдруг встал с заветного 9 ряда, где сидела вся комиссия, и подошел к оркестровой яме, страшно подчеркивая свою заинтересованность. Дальше, на втором туре, я спел Свидригайлова, и на эту роль меня тоже утвердили! Сходя по ступенькам в зал, я услышал, что Андрей Сергеевич говорит: «А, может, попробуешь Мармеладова?». “Да, - подумал я, - это все может точно, закончиться старушкой…»
Остановился на Порфирии. И началось самое страшное... Я полагал, что на романсе вся музыкальная партия Порфирия заканчивается. Оказалось, что самое первое появление Порфирия - это огромная ансамблевая сцена. Нормальный человек эту музыку выучить не может. Когда впервые услышал оркестровую запись куска, записанного 20 лет назад в студии, я понял, что всё, пришел конец моей эйфории. Здесь очень сложный ритм, вступление, странная музыка, большие хоровые куски – все здесь зависит от чувства ансамбля. Но я одолел: когда хочу – я могу. Потом, когда с первой сценой более ими менее разобрались, оказалось, что в оперной позе мне ее петь не придется. Знакомство с героем происходит на вечеринке, где веселая студенческая компания играет в жмурки. У меня будут завязаны глаза, я не буду видеть дирижёра, не буду в полной мере слышать оркестр. В страхе за эту первую сцену я до сих пор и живу. Вот такая история.
Редакция Новостей: Когда выйдет спектакль?
- Спектакль выйдет не скоро, в марте будущего года. Замысел дерзкий, очень сложные декорации - не статичные, очень много спецэффектов, которые должны сильно удивить зрителя. Будет новый проектор, очень много исполнителей “паркура”, огромное количество участников. Сценография впечатляет, я то думал, что это будут такие привычные мрачные своды из фильма, а у нас и метрополитен, и роллс-ройсы!
Редакция Новостей: То есть действие будет перенесено в наши дни?
- Мы не можем сказать, что действие перенесено в строго наши дни, скорее, эпохи в нем перекликаются. Вслед за музыкой Артемьева, мы заглянем к Достоевскому «из 2015 года»
Редакция Новостей: Что для Вас "Мосфильм"?
- Несмотря на то, что я не снимался ни в одной полнометражной мосфильмовской картине, эти стены считаю родными. Здесь много всего происходило. Здесь я делал маски к своему спектаклю «Люди и маски». Те, кто смотрел мои эстрадные программы в начале 2000-х, помнят этот спектакль. На Киноконцерне проходили съемки многочисленных программ Первого и российского канала, во многих из них я был членом жюри. На «Мосфильме» проходили мои пробы грима к фильму “Глянец”. Раньше мне казалось, что здесь без проводника я никуда не выберусь, эти коридоры переходы, этажи, лестницы, все внушало мне страх заблудиться и не найти выход. Сейчас я спокойно с закрытыми глазами, как Порфирий Петрович в жмурках, найду и павильон, кафе, и примерочную, и репетиционный зал.
История этой киностудии - это и моя история. И я рад, что наши истории снова пересеклись.
Интервью брала Анастасия Иванова
Редакция Новостей
16. 10. 2015
Редакция Новостей: Ефим Залманович, пожалуйста, расскажите, что сейчас происходит в двенадцатом павильоне «Мосфильма»?
- Мы у вас одолжили помещение для постановки мюзикла… «Преступление и Наказание». Я сделал паузу после слова «мюзикл», так как иногда размещаю коротенькие репортажи в Facebook и других соц.сетях о репетициях, и это слово, в отношении нового спектакля конечно, вызывает понятную и повсеместную оторопь. Не помню ни одного моего статуса в Фейсбуке, за которым бы не последовал комментарий кого-то из читателей или подписчиков с ехидной подколкой, например: «Уверены ли вы, что для знаменитого произведения Достоевского подходит именно этот жанр?». Так сложилось, что в России со словом «мюзикл» связано что-то очень легкое, воздушное, веселое. Это ложное представление. Мюзикл означает лишь то, что в драматическом спектакле еще поют и танцуют. Но простого веселья в мюзикле никто не обещает. Завсегдатаи Бродвея знают: спектакли здесь не всегда брызжут весельем, необязательны и опереточные канканы, и эта стройность девушек из Радио-Сити. Мюзиклы – это и «Отверженные», и «Иисус Христос - суперзвезда», и «Мисс Сайгон». В «Чикаго», если вспомнить, тоже закручивается вполне драматический сюжет. У нас же представление о мюзикле сложилось как об американизированной венской оперетте.
В нашем театре, имея в виду такую возможную реакцию, сговорились называть грядущую постановку «музыкальным спектаклем». Это на самом деле рок-опера, написанная много лет назад Юрием Ряшенцевым и Эдуардом Артемьевым. Так как разговор происходит в стенах «Мосфильма» обоих представлять не нужно - здесь вышло большое количество лент с их фамилиями в титрах.
Редакция Новостей: Редко, когда классику русской литературы преобразуют в мюзикл… Возможно, поэтому такое отношение зрителей?
- На самом деле своих оперетт (заменим слово «мюзикл» «опереттой», и сразу все прояснится) не так много, они в основном связаны с именами Дунаевского, Хренникова, Милютина, Шостаковича, и все как на подбор довольно искристые. Хотя сюжетные линии настоящих классических оперетт «Принцесса цирка» и «Сильва» имеют нешуточную драматическую основу.
Но «Преступление и наказание» в русской традиции – это, прежде всего, «топор» и «старушка» – совершать такое убийство под музыку еще никто не решался. Надо сказать, что Артемьев, которого я считаю гениальным композитором, и Кончаловский (на мой взгляд, один из лучших режиссеров за всю историю российского кинематографа) не такие наивные чудаки, чтобы давать повод любым зубоскалам на этот счет посудачить. Думаю, их представление о хорошем вкусе предупреждает все упреки.
Редакция Новостей: Давайте поговорим о вашей роли.
- В спектакле я оказался Порфирием Петровичем. Было очень забавное утверждение на эту роль. Я до сих пор играю два спектакля в театре Мюзикла. И, когда услышал разговор об этом проекте, даже не соотносил его с собой: где преступление, и где я? Я всегда скорее там, где наказание (смеется) Потом, когда начались кастинги, что-то «щелкнуло»: работники театра подходили ко мне и спрашивали, не хочу ли попробоваться на какую-нибудь роль. Мне казалось, что это далеко от меня, хотя я уже работал с Андреем Сергеевичем и мог бы на правах знакомого обратиться к нему за советом или, по крайней мере, не участвовать в кастинге. В коридоре однажды повстречался с дирижером Сергеем Иньковым, он меня остановил с этим же вопросом. Я думал: «Ну, кого?» - все заканчивалось шутливой мыслью сыграть старуху-процентщицу. Казалось, что персонажи совсем не мои, представлялись совсем другие актеры: не с моим голосом, внешностью, биографией.
Я послушал, больше всего понравился, конечно, Свидригайлов – у него замечательные музыкальные темы в спектакле. И заметался… Легче всего было выучить Порфирия, у него был единственный романс, как мне показалось, все остальное - привычный драматический текст. И я решил, что подготовлю обе партии. На кастинг явился в числе еще никому не известных соискателей этой роли и попал в общий список претендентов. Это были первые в моей жизни пробы. Когда я снимался у Кончаловского в «Глянце», никакого кастинга не было, меня пригласили к режиссеру и после небольшого разговора с Андреем Сергеевичем сразу утвердили. Я еще тогда спросил про пробы, и ассистент по актерам сказала: «Какие пробы? Андрей Сергеевич серьезный человек!».
В этот раз, когда Кончаловскому объявили мою фамилию, он еще прислушался, тот ли это человек, которого он знает, или однофамилец. Потом я вышел на сцену, спел первый куплет Порфирия. Он вдруг встал с заветного 9 ряда, где сидела вся комиссия, и подошел к оркестровой яме, страшно подчеркивая свою заинтересованность. Дальше, на втором туре, я спел Свидригайлова, и на эту роль меня тоже утвердили! Сходя по ступенькам в зал, я услышал, что Андрей Сергеевич говорит: «А, может, попробуешь Мармеладова?». “Да, - подумал я, - это все может точно, закончиться старушкой…»
Остановился на Порфирии. И началось самое страшное... Я полагал, что на романсе вся музыкальная партия Порфирия заканчивается. Оказалось, что самое первое появление Порфирия - это огромная ансамблевая сцена. Нормальный человек эту музыку выучить не может. Когда впервые услышал оркестровую запись куска, записанного 20 лет назад в студии, я понял, что всё, пришел конец моей эйфории. Здесь очень сложный ритм, вступление, странная музыка, большие хоровые куски – все здесь зависит от чувства ансамбля. Но я одолел: когда хочу – я могу. Потом, когда с первой сценой более ими менее разобрались, оказалось, что в оперной позе мне ее петь не придется. Знакомство с героем происходит на вечеринке, где веселая студенческая компания играет в жмурки. У меня будут завязаны глаза, я не буду видеть дирижёра, не буду в полной мере слышать оркестр. В страхе за эту первую сцену я до сих пор и живу. Вот такая история.
Редакция Новостей: Когда выйдет спектакль?
- Спектакль выйдет не скоро, в марте будущего года. Замысел дерзкий, очень сложные декорации - не статичные, очень много спецэффектов, которые должны сильно удивить зрителя. Будет новый проектор, очень много исполнителей “паркура”, огромное количество участников. Сценография впечатляет, я то думал, что это будут такие привычные мрачные своды из фильма, а у нас и метрополитен, и роллс-ройсы!
Редакция Новостей: То есть действие будет перенесено в наши дни?
- Мы не можем сказать, что действие перенесено в строго наши дни, скорее, эпохи в нем перекликаются. Вслед за музыкой Артемьева, мы заглянем к Достоевскому «из 2015 года»
Редакция Новостей: Что для Вас "Мосфильм"?
- Несмотря на то, что я не снимался ни в одной полнометражной мосфильмовской картине, эти стены считаю родными. Здесь много всего происходило. Здесь я делал маски к своему спектаклю «Люди и маски». Те, кто смотрел мои эстрадные программы в начале 2000-х, помнят этот спектакль. На Киноконцерне проходили съемки многочисленных программ Первого и российского канала, во многих из них я был членом жюри. На «Мосфильме» проходили мои пробы грима к фильму “Глянец”. Раньше мне казалось, что здесь без проводника я никуда не выберусь, эти коридоры переходы, этажи, лестницы, все внушало мне страх заблудиться и не найти выход. Сейчас я спокойно с закрытыми глазами, как Порфирий Петрович в жмурках, найду и павильон, кафе, и примерочную, и репетиционный зал.
История этой киностудии - это и моя история. И я рад, что наши истории снова пересеклись.
Интервью брала Анастасия Иванова
Редакция Новостей
16. 10. 2015
Комментарии (0)