Памяти погибших в Великой Отечественной войне посвящается…


Информационный центр «Мосфильм-инфо» и Объединенный архив «Мосфильма» продолжает публикацию уникальных архивных документов.

На киностудии всегда заботились о сохранении памяти о мосфильмовцах, сражавшихся на фронте в годы Великой Отечественной войны. В 1970-х годах на студию были переданы воспоминания одного из сотрудников «Мосфильма», погибшего во время войны – Геванда Аванесовича Абрамяна, фотокорреспондента газеты «За правое дело». Записки сопровождены комментариями В.А.Мищихина, военного корреспондента и фотографа, сослуживца Г.Абрамяна.

Текст Г.Абрамяна особенно интересен тем, что в нём описана работа фронтовых корреспондентов. Это была хоть и опасная, но по-настоящему творческая работа военных журналистов и фотографов. Интересно заметить, что в газете «За правое дело» также в эти годы работал Василий Глотов, прототип «Василия Тёркина» А. Твардовского.

Абрамян Геванд Аванесович (домашние и сослуживцы на «Мосфильме» звали его Лёва) (02.02.1910-19.04.1945) был в числе первых добровольцев-мосфильмовцев, ушедших на фронт 6 июля 1941 г. 


Штатный сотрудник «Мосфильма» Г. Абрамян работал ассистентом оператора на картинах "Подкидыш” , 1939 г., “Парень из тайги”, 1941 г.

Во время войны Г. Абрамян служил фотокорреспондентом газеты "За правое дело" в звании старшего техник-лейтенанта 33 Армии, прошёл серьезный боевой путь, был награждён Орденом Красной Звезды, Орденом Отечественной войны II степени, медалью “За оборону Москвы”. Погиб в ходе тяжёлых наступательных боев за Одер и был похоронен на офицерском кладбище военнослужащих 33-й Армии (Польша, город Цыбинка, Львовская улица).

По заданию главного редактора газеты «За правое дело» Н.Д. Бочина – Абрамян, как и другие сотрудники редакции, вёл «что-то вроде боевого дневника». Позже, на отдыхе, когда 33-я армия готовилась к следующему наступлению на территории Польши, Абрамян приступил к оформлению воспоминаний о своей работе. Тогда Геванд Аванесович вместе с капитаном Владимиром Алексеевичем Мищихиным жили в доме у двух польских женщин, матери и дочери. Но вскоре возобновились бои и Абрамян погиб, не дожив всего несколько недель до окончания войны…

В дни празднования 80-летнего юбилея Победы мы приводим несколько фрагментов этих записей Г.А.Абрамяна.

2-го октября мне было приказано выехать в политотдел армии, находившейся в шести километрах от деревни Новоселки, где расположилась редакция.
Время было неспокойное. В этот день немцы начали своё «решающее» наступление на Москву. К полудню в воздухе появилось много немецких самолётов. Они бомбили населенные пункты, обстреливали пулемётным огнем шоссейные дороги.
То там, то здесь загорались деревни. Один из самолётов, чуть ли не цепляясь за верхушки деревьев своим хвостом, медленно пролетел над нашей деревней. Лётчик, высунувшись из кабины, погрозил в нашу сторону кулаком. И, как бы отвечая на это, батальонный комиссар Бочин выхватил у стоявшего рядом с ним красноармейца винтовку и послал вдогонку самолёту несколько пуль.
Когда я прибыл в деревню Гайдуки, где располагался политотдел, моему взору предстала картина недавней бомбёжки. Телеграфные столбы были повалены, люди грузили в машины имущество, документы. Начальник политотдела полковой комиссар Вишевецкий отдавал чёткие приказания. Вдруг в шестистах метрах от нас на глубоком и крутом овраге на фоне пожара показались четыре танка. По силуэтам было трудно определить, чьи это танки…
Только когда открыли огонь по Гайдукам, я понял, что танки были немецкие. Откуда-то справа открыло огонь по танкам наше орудие. Танки пытались ворваться в Гайдуки по единственной дороге, проходящей через овраг, но были остановлены, а затем повернули обратно, благодаря интенсивному огню пушки. Связь порвана. Осведомлены ли в редакции о случившемся - мелькнула у меня мысль. И я на ходу вскарабкался на мчащуюся автомашину. Спрыгнув с машины, запыхавшись от бега, я доложил редактору Дятлову о виденном. Дятлов хладнокровно отнёсся к сообщению и, подавая мне лист фанеры и кипу газет, сказал: «Погрузите в машину». Я понял, что он знал об обстановке, но не мог понять его спокойствие. Только потом мне стало ясно, что источником этого спокойствия и уверенности явилось обратное: незнание обстановки. Может быть только по счастливой случайности мы не попали в лапы немцев.

Следующий эпизод перекликается с записками Мануила Семенова «Служил я в газете» - другого сотрудника газеты «За правое дело». Абрамян рассказывает о непростой переправе редакционных машин - «трехтонок» и «полуторок», доверху нагруженных тяжелой типографской техникой через речушку Ресса под непрерывным обстрелом немецким истребителем «Фокке-Вульфом», о подвиге редактора Н.Д.Бочина и об «удачном» ранении фотокорреспондента Марка Берковича. В то время как бывший редактор газеты Дятлов и некоторые сотрудники редакции, бросив технику, убежали, другие сумели справиться с собой. Для Геванда Аванесовича этот случай стал боевым крещением – проверкой на мужество и стойкость.

В Мосальск мы въехали после ночёвки в одной из близстоящих деревень. Остановились в здании редакции районной газеты. Приказа разворачиваться не было. Каждому из сотрудников было выдано по две ручных гранаты. Часть товарищей после обеда в местной столовой возвратились в редакцию. Я и Беркович, фотокорреспондент редакции дожидались своего череда. Но пообедать нам там и не удалось. Несколько раз появлялись над городом немецкие самолёты, сбрасывая на окраинах города фугасные и зажигательные бомбы. Персонал столовой во время бомбёжки исчезал, прячась в щелях и укрытиях. Потеряв надежду пообедать, мы захватили хлеб и вышли на улицу.
Город опустел и только одиночные фигуры перебегали улицы в разных направлениях. Мы прибавили шаг и на городской площади увидели немецкого офицера. Он жестикулировал и кричал. А на окраине всё явственнее слышались нарастающие автоматные очереди. На ходу мы успели вскочить в последнюю редакционную полуторку. Три километра до переправы нас сопровождал «Фокке-Вульф». Когда мы подъехали к мосту, там уже скопилось очень много машин. Некоторые, пытаясь переправиться, оставляли машины в реке. Часть направились вправо, другая – влево, пытаясь найти помельче брод. Много автомашин остались ждать своей очереди быть вытянутыми тягачом или танкеткой из реки. Мост был поврежден трехтонкой, провалившейся задними колесами.
«Фокке-Вульф» медленно кружился над нами и безнаказанно обстреливал нас из пулемётов. Когда самолёты после четвёртого захода улетели, я увидел на лице Берковича брызги крови. Разрывная пуля впилась в ложе винтовки, и отлетевшие щепки оцарапали ему ухо. Надо было во что бы то ни стало переправлять громоздкую типографскую технику и имущество. Батальонный комиссар Бочин, сознавая создавшееся положение, взял руководство переправой в свои руки, тем более, что редактор Дятлов с некоторыми сотрудниками, переправившись через реку, исчез. Разведав удобную переправу по песчаному дну, Бочин приказал переправляться по одной машине. Сумерки садились на землю, когда мы вытащили бензовоз с горючим и последнюю машину.
А в это время справа от нас мы явно услышали лязг гусениц немецких танков и тягачей и далекий говор немецких солдат. Но нам это не было страшно, ибо самое страшное осталось позади. Типография, которая могла попасть в руки врага и немедленно быть использованной им, была вне опасности. Под покровом темноты мы удалялись на восток.
Эпизод в Мосальске – боевое крещение сотрудников редакции, и, надо сказать, что большинство это испытание выдержало. Ни одна анкета не раскрыла бы моральных, волевых и других качеств человека так полно и правдиво, как эпизод у переправы. В последующих испытаниях и работе эти качества подтвердились.

Одной из задач газеты было прославление подвигов героев Великой Отечественной войны. Фотокорреспондент Абрамян отправлялся в ту или иную часть армии для съемок отличившихся бойцов. Рота батальона 457-го полка 222-ой стрелковой дивизии на протяжении долгого времени удерживала в своих руках важный плацдарм и Геванду Аванесовичу поручили сделать фотографии этих воинов. Но, прибыв на место, Абрамян обнаружил, что камера неисправна…

Значительная часть записок Г. Абрамяна посвящена не тяжелым боевым эпизодам, а рассуждениям об особенностях работы военного фотографа, который был лишен преимуществ съемки мирного времени – нельзя было выбрать ту или иную погоду или время суток, не было возможности установить должным образом свет. Чаще всего снимать приходилось, как пишет Абрамян, в «серые» дни. Именно этим он объясняет «невыразительность» многих фронтовых снимков, лишенных основного качества фотографии как искусства - светописи. И, тем не менее, некоторые кадры ему удавалось сделать постановочными. При этом такие «инсценированные» кадры часто принимались публикой за настоящие, а снятые в реальном времени за подделку.

Нередко, выходя на задание сделать фотографии тех или иных бойцов, Абрамян попадал под сильный обстрел, и после боя герои его репортажей пропадали без вести…

На этом записи Геванда Абрамяна обрываются…